На асфальте - багрово-кровавые пятна на золотом покрывале, и грань, отделяющая разумное от безумного ещё тоньше, чем обычно.
Мэд прижимается влажным лбом к прозрачно-холодному стеклу, наблюдая за падающим багрово-кровавого цвета листом. Умирая вместе с ним.
От легкого прикосновения створки распахиваются, осенний ветер холодными пальцами взбивает тонкие бесцветные волосы. Мэд ловит его кровавыми, как тот падающий лист, губами, вдыхает запах осени. И почти вываливается из окна, вытянув руки вперед, к небу, настолько голубому, что хочется плакать. Летнему небу.
Солнце пляшет на золоте листьев, а Мэд пьет осень жадными глотками и никак не может напиться. В её огромных, почти круглых глазах - небо.
Воздух прозрачно-чист, осень уже вступила в свои владения, длинными пальцами снимая с деревьев листья, одетая в золотую парчу, багровый шелк и тускло-зеленый бархат, царственно-уверенная в себе, и голубое небо - последний привет от лета. Осень не спешит затягивать его темной вуалью туч, позволяя насладиться сияющей голубизной в сочетании с собственным богатым одеянием.
Ветер роняет золото на асфальт, и Мэд дрожит от великолепия этого зрелища. Она протягивает руку, ловя резной листок. Он покоится на её узкой ладони, отдыхая, и она не смеет сжать пальцы, чтобы не разрушить хрупкую красоту.
Осень стучится в окно, напоминая, что теперь она здесь хозяйка. Она идет по улицам, приподнимая шуршащий подол платья, рассыпая золото щедрой рукой, а ветер - её верный слуга - следует за ней преданным псом.
Юный сентябрь приветствует её.