Он был мерзок. Он был отвратителен и темен, и чужд живому настолько, что, казалось, само прикосновение к живому причиняло ему физическую боль. Он ненавидел весь мир и убивал все, до чего могли дотянуться его скрюченные паучьи пальцы. Он был отвратителен - как осьминог, холодный, скользкий, белоглазый.
Мэд совсем не было жаль его, хоть он и был восхитительно безумен и силен. Он был ей неприятен, хотя и был её порождением.
Но холодные изломанные пальцы она все же сжимает в руке. Ладонью закрывает мертвые выпученные глаза.
Сдох - и слава богу.
Исковерканное тело на асфальте, губы в крови - чужой крови, конечно. Сдох. Хороший был мальчик. Агрессивный. Убивал. Любимая куколка Туза Червей - избалованной девчонки.
- Никак, подохло? - слышит Мэд. Оглядывается. Магейхт скалит зубы.
- Ага, - Мэд поднимается с колен, отряхивает светлые отутюженные брючки. - Ты тут чего забыл?
- С Тузами трындел. Они знают уже. - глаза Магейхта мутнеют, он дергает шеей. - Дзынь.
- Червовая недовольна? - усмехается Мэд.
- Да не, ей-то что? - Магейхт брезгливо трогает носком ботинка распластанное тело. - У неё ещё игрушки есть. Может, это раскоцать по всей улице? Чтоб не опознали, а?
Мэд морщится - такая вопиющая беспардонность ей не по нутру:
- Пусть лежит. Тузы подберут, а Червовая на органы пустит.
- Как хочешь, - Магейхт разочарован. Ему хочется испробовать новый пулемет, но он слишком голоден, чтобы спорить с тем, кто снабжает его едой. - Может, домой? Покормишь, а? Жрать хочу - кишки к спине прилипли.
- Пойдем.
Мэд перешагивает через тощее полупрозрачное тело на земле и спешит домой.