- Вы не купите у меня спичек? - голосок был тоненький и печальный. Джим взглянул вниз и охнул, отпрянул от крошечной беленькой девочки. Девочка была закутана в облезлую шаль серо-собачного цвета, её маленькие босые ножки потемнели от холода. Девочка прятала лицо.
-Вы не купите спичек? - повторила она. Джим растерянно мотнул головой:
- Нет, нет, прости, у меня совсем нет денег. Тебе холодно? Вот, возьми мои ботинки.
Он начал стаскивать обувь, но девочка отошла, покачала головой:
- Нет, спасибо, мистер.
Она подняла голову, шаль соскользнула с её светлых волос, и Джим оторопело уставился в её гладкое, безглазое и безносое личико, наблюдая, как шевелятся маленькие губы:
- До свидания, мистер. Счастливого Рождества.
И исчезла крошечным призраком в серой толпе безликих, снующих по вечерней набережной старого Лондона. Джим смотрел ей вслед, чувствуя, как ледяным ужасом наливается и тяжелеет грудь, и не находя в себе сил закричать.
Серая хрупкая тишина лопнула мыльным пузырем, наполнилась гулом голосов, и Джим едва успевал ловить обрывки фраз:
- ..."Rache" - по-немецки "месть". Не стоит тратить времени на поиски...
- ...говорят, мальчик замерз насмерть. Ужасно, правда?
- ..хотели обчистить дом мистера Браунлоу. Вы знаете, никакого покоя...
Джима толкнули в спину, и он обернулся, наткнувшись на тоненькую, кутавшуюся в цветастую накидку, женщину.
- О! - выдохнула она, округлив маленький накрашенный ротик. - Простите.
И отошла, опуская безглазое лицо и стыдливо запахивая накидку.
Не цветастую, понял Джим. Странный мир был монохромен.
Джим поднял голову к темному холодному небу, к полной и идеально круглой луне.
- Мистер, у вас не найдется монетки? - мальчишка, одетый с чужого плеча, худой, в женской кофте, дернул его за рукав.
- Ни медяка, - ответил Джим, разглядывая его. Мальчишка дернул плечом:
- Что ж, бывает.
И побежал прочь, на ходу переругиваясь с прохожими - тощий, горластый, как птенец.
Джим уселся на холодную скамью, запахнул куртку, рассеянно разглядывая прохожих.
- Холодно нынче, не правда ли? - услышал он голос справа, развернулся и уставился в черные глаза своего старшего помощника.
- Спок?
Вулканец кивнул и зябко поежился. Он был одет в старую куртку, протертую на локтях, слишком большие для него штаны и туфли, когда-то щегольские, но ныне потускневшие и с облупившимся лаком.
- Что ты здесь делаешь?
Спок пожал плечами:
- Коротаю ночь. Под утро приходит моя мать, я не хотел бы пропустить её появление.
- О, - Джим подсел поближе. - А что это за место?
- Лондон. Разве вы не узнаете, капитан?
- Узнаю, но не был уверен. Тебе холодно?
Спок проводил взглядом рослого, оборванного мужчину, рычащего "Томас! Томас Кенти!" и потер ладони в странно человеческом жесте:
- Некомфортно.
Джим снял куртку и накинул на плечи вулканца:
- Тогда держи. Я не замерз.
Спок погладил рукав куртки и закутался плотнее.
- Что за время? Не могу определить эпоху.
- Когда как.
- Что?
Спок не ответил.
- Когда придет твоя мама?
- Утром.
- Ладно. Я посижу здесь, хорошо?
- Я не препятствую этому.
Они посидели немного, бок о бок. От Спока пекло, как от настоящей печи, и Джим чуть отодвинулся, потом еще, а потом Спок внезапно повернулся к нему и закинул на него руку. Стало еще жарче, Джим поерзал и моргнул.
И открыл глаза в своей каюте. От Спока и правда жарило, к тому же Джим был завернут в одеяло, и прижат сверху споковой рукой.
Джим зевнул и, осторожно выскользнув из сонных старпомовских объятий, размотался и укрыл Спока сверху, не удержался, огладил угловатое лицо, прошелся пальцем по мягким приоткрытым губам и лег рядом, стараясь не потревожить.