— Я не понимаю, — жарко говорит он ей в шею. — Почему бы тебе н-не перейти к более активным действиям?
Вот это вот его "н-не", неловкое, вытянутое буквально клещами, делает ей очень-очень хорошо. Горячит кровь, заставляет живот наливаться сладкой тяжестью.
— Я и так активна, — говорит Ниота, целуя его в висок и обнимая свободной рукой за талию. — Не спорь со мной. Наслаждайся.
— Я не понимаю, — жарко говорит он ей в шею. — Почему бы тебе н-не перейти к более активным действиям?
Вот это вот его "н-не", неловкое, вытянутое буквально клещами, делает ей очень-очень хорошо. Горячит кровь, заставляет живот наливаться сладкой тяжестью.
— Я и так активна, — говорит Ниота, целуя его в висок и обнимая свободной рукой за талию. — Не спорь со мной. Наслаждайся.
Спок молчит, только неровно выдыхает, когда ее пальцы раздвигаются чуть шире. Внутри него. Ниота чувствует, как его ресницы щекочут ей шею, как он трогает ее мягким носом — нуждаясь в ласке, но не умея сказать об этом. Ниота понимает. Ниота целует его в кончик уха, во влажный висок, шевелит дыханием послушные волосы, даже сейчас лежащие аккуратно. Ее пальцы, щедро облитые смазкой, двигаются в нем с влажными, почти непристойными звуками.
Она чувствует его кожей. Чувствует, как он хотел бы трогать ее, целовать кончиками пальцев, как хотел бы отплатить взаимностью — не в его стиле лежать и принимать ласки. Он почти стыдливо представляет, как раздвинул бы ей ноги, вылизал бы ее, а потом навалился сверху, прижимая своей тяжестью — как сейчас — и втолкнулся бы...
Поток сознания резко обрывается, и Ниота качает головой: еще соображает, еще крепко держит щиты. Ей не нужно, чтобы он их опускал совсем, ей нужно, чтобы он знал: если это случится — с ней он в безопасности.
— Расслабься, — шепчет она ему в ухо, гладя губами острый кончик. — Позволь себе. Ведь это так приятно.
Она вжимает пальцы сильнее, и он прогибается в спине. Он тяжелый, горячий и неловкий, потому что его руки крепко связаны за спиной, а без рук нормально не устроиться, но ей нравится это. Она смутно чувствует его беспокойство и целует его в губы, обхватив свободной рукой за подбородок:
— Не бойся, ты меня не раздавишь.
— Для того, чтобы "раздавить" тебя, потребуется объект куда большей массы, чем я. И большей площади. И, — он содрогается, и непонятно, от мыслей это, или от того, что она вдавила в него пальцы, с силой обводя набухшую предстательную железу. — ...я нахожу эту мысль беспокоящей.
Ниота улыбается ему:
— Пока этого пресловутого тела нет в пределах досягаемости, не беспокойся.
Она массирует его энергично и сильно, пока он прячет лицо у нее на плече и безмолвно приподнимает бедра, уперевшись коленями по бокам от нее. Он такой сильный и крепкий, и такой уязвимый сейчас — Ниота возбуждена так, словно это ее сейчас растягивают пальцами. Между ног жарко и влажно, и Спок несомненно чувствует это, потому что вдруг начинает целовать ее за ухом, опускается чуть ниже, вылизывает шею, трется о нее. Ниота стонет за двоих, вынув из него пальцы и обеими руками обхватив его за ягодицы. Горячий, жаркий. Его член прижимается к ее бедру, и он чуть двигает бедрами, трется о нее, пытаясь получить еще немного удовольствия. Ниоте это нравится. Он был таким... зажатым в начале их отношений. Никогда не просил ничего для себя, только ласкал, целовал, вылизывал, трахал. Всегда для нее, никогда для себя. То, что сейчас он трется и постанывает — ее маленькая победа.
Ниота раздвигает его ягодицы шире, потом сжимает их в ладонях, наслаждаясь ощущением крепких мышц и гладкой кожи. Снова проскальзывает между ними пальцами, по кругу обводит растянутый анус, почти без сопротивления вталкивается внутрь. Спок инстинктивно сжимается, губами обхватывает мочку ее уха. Он боится ставить ей засосы, хотя однажды признался, что не был бы против, поэтому она не настаивает на этом. Просто прижимает его голову к себе, трахая пальцами почти грубо. Спок ерзает на ней, вымученно стонет, раздвигая ноги еще шире, и Ниота почти кончает от одного этого звука.
— Ты сможешь кончить только от этого? — спрашивает она. — Или помочь тебе?
Спок смотрит на нее беспомощно. Ниота знает, что творится в его голове — щиты чуть опущены. Он хочет ее трахнуть. Он хочет, чтобы она не останавливалась. Он хочет, чтобы она сжала его член в руке. Все варианты были бы одинаково приятны для него, а Спок не умеет принимать таких решений.
Ниота решает за него. Она вжимает в него пальцы. раздвигая их настолько, насколько позволяет судорожно сжимающийся и пульсирующий анус, второй рукой сдавливает его член под головкой, массируя горячую уздечку.
Спок кончает молча, прижавшись открытым ртом к ее плечу.
— Молодец, — говорит Ниота. — Спасибо, что позволил себе. Это было очень здорово.
Это и сейчас здорово, учитывая, что она все еще возбуждена. Правда, она вынуждена выпустить его член и вытащить из него пальцы, но сопротивляться соблазну она не может — все еще гладит его между ягодиц, обводит медленно сжимающийся анус. Ощущение и правда приятное, неудивительно, что Спок так любит ее касаться.
Спок, кстати, целует ее щеку и челюсть, покрывает легкими, едва ощутимыми поцелуями шею.
— Я развяжу тебя, погоди.
— На это еще будет время, — отвечает Спок, неловко сползая вниз.
Он ложится у нее между ног и неторопливо прижимается к ней ртом.
Ноги у него смешно свисают с края кровати, но Ниоте сейчас совсем не до смеха.